В историю мировой литературы он вошел как автор знаменитой книги «Опыты» (фр. Les Essais), в основе которой лежат его наблюдения за особенностями человеческого мировосприятия. Это сочинение оказало огромное влияние на становление жанра эссеистики и повлияло на развитие философии Позднего Возрождения и Нового времени. Фрэнсис Бэкон, Вольтер, Дени Дидро, Жан-Жак Руссо, Лев Толстой и многие другие мыслители неоднократно ссылались на труд Монтеня в своих произведениях.
Время ускорилось, а пространство сжалось в каплю. А вот Монтень никуда не торопится. Он пятый век на своем месте: отделенный от шума любого времени, пробующий на зуб любую аксиому - печальный, желчный, внимательный к мелочам и не теряющий общего плана. Цитировать его можно с любого места - и нет эпохи, в которой бы не сдетонировала цитата.
• Неплохо родиться в испорченный век: вы можете без больших затрат сойти за воплощение добродетели
• Я ценю себя только за то, что знаю истинную цену себе.
• Цель, как я полагаю, всегда и у всех одна, а именно жить свободно и независимо; но не всегда люди избирают правильный путь к ней. Часто они думают, что удалились от дел, а оказывается, что только сменили одни на другие.
• А честолюбию давайте ответим, что оно-то и прививает нам вкус к уединению, ибо чего же чуждается оно больше, чем общества, и к чему оно стремится с такой же настойчивостью, как не к тому, чтобы иметь руки свободными?
• Безумие судить, что истинно и что ложно, на основании нашей осведомлённости.
• Нет попутного ветра для того, кто не знает, в какую гавань он хочет приплыть.
• Честный человек предпочтет скорее расстаться со своей честью, чем с чистой совестью.
• Презрение к жизни — нелепое чувство, ибо в конечном счете она — все, что у нас есть, она — все наше бытие. Те существа, жизнь которых богаче и лучше нашей, могут осуждать наше бытие, но неестественно, чтобы мы презирали сами себя и пренебрегали собой; ненавидеть и презирать самого себя — это какой-то особый недуг, не встречающийся ни у какого другого создания.
• Даже собственная одаренность и мудрость кажутся нам бесплодными, если ощущаются только нами самими, не проявляясь перед другими и не заслуживая их одобрения.
• Если хочешь излечиться от невежества, надо в нем признаться.
• Только вам одному известно, подлы ли вы и жестокосердны, или честны и благочестивы; другие вас вовсе не видят; они составляют себе о вас представление на основании внутренних догадок, они видят не столько вашу природу, сколько ваше умение вести себя среди людей; поэтому не считайтесь с их приговором, считайтесь лишь со своим.
• Нет слов, чтобы высказать, насколько я отдыхаю и успокаиваюсь при мысли о том, что книги всегда рядом со мной, чтобы доставить мне удовольствие, когда наступит мой час, и ясно сознавая, насколько они помогают мне жить. Они — наилучшее снаряжение, каким только я мог бы обзавестись для моего земного похода, но я крайне жалею людей, наделенных способностью мыслить и не запасшихся им.
• Неукоснительно следовать своим склонностям и быть настолько в их власти, чтобы не мочь отступаться от них или подчинять их своей воле, означает не быть самому себе другом, а тем более господином; это значит быть рабом самого себя.
• Для всякого, кто умеет как следует оценить свои возможности и в полной мере использовать их, размышление — могущественный и полноценный способ самопознания; я предпочитаю самостоятельно ковать себе душу, а не украшать ее позаимствованным добром.
• Я считаю, что даже весьма несовершенный и посредственный человек способен на любой возвышенный поступок; но ему всегда будет недоставать выдержки, умеренности и постоянства. Вот почему мудрецы утверждают, что судить о человеке надо, основываясь главным образом на его обыденных поступках, наблюдая его повседневное существование.
• Если чудеса и существуют, то только потому, что мы недостаточно знаем природу, а вовсе не потому, что это ей свойственно.
• Душа, не имеющая заранее установленной цели, обрекает себя на гибель, ибо, как говорится, кто везде — тот нигде.
• Я свободно высказываю свое мнение обо всем, даже о вещах, превосходящих иногда мое понимание и совершенно не относящихся к моему ведению. Мое мнение о них не есть мера самих вещей, оно лишь должно разъяснить, в какой мере я вижу эти вещи.
• Внешний облик сам по себе мало что доказывает, хотя некоторое значение ему придавать все же можно. И если бы мне пришлось кого-то бичевать, я бы гораздо сильнее хлестал тех злодеев, которые своим поведением нарушают обещания, начертанные, казалось бы, природой на их лицах: я бы жестче карал зло, скрывающееся за привлекательной внешностью.
• Женщины нисколько не виноваты в том, что порою отказываются подчиняться правилам поведения, установленным для них обществом, — ведь эти правила сочинили мужчины, и притом безо всякого участия женщин.
• Пусть у меня ослабеет рука, ступня или нога, пусть зашатаются все зубы — всё же, пока у меня остаётся жизнь, всё обстоит благополучно.
• Нужно или подражать людям порочным, или же ненавидеть их. И то и другое опасно: и походить на них, ибо их превеликое множество, и сильно ненавидеть их, ибо они на нас не похожи.
• Человек не способен создать даже червяка, зато богов создаёт дюжинами
Journal information